Для начала хотелось бы напомнить, что мы разбираем вопрос с экономической ситуацией Германии в 1939 году, на момент вступления в войну в контексте общей военно-политической обстановки. Отсюда понятно, что контраргументация от возможного неблагоприятного развития событий иррелевантна.
Да, развитие событий могло изменить обстановку, но предметом анализа служит сама обстановка 1939 года, заключавшая в себя различные возможные сценарии развития, а не единственный неблагоприятный для противников Германии сценарий её развития. Аргументация от единственного сценария могла бы быть релевантной только в том случае, если бы оппонентом было продемонстрировано, что других возможностей обстановка не содержала, что события с неизбежностью развивались бы по этому сценарию. Но этого проделано не было. Поэтому все возражения оппонента, сопровождаемые уточнением «в случае неблагоприятного для противников Германии развития событий» отвергаются как иррелевантные.
Немного забегая вперед, отмечу, что обстановка в 1941 году отличалась от обстановки в 1939 году в частности тем, что в 1941 такое, неблагоприятное для антигитлеровской коалиции, развитие событий стало свершившимся фактом, в то время как в 1939 году было лишь одной из возможностей. В 1939 году у союзников имелся неплохой шанс поддерживать состояние блокады Германии на том же уровне, который наблюдался осенью 1939 – летом 1940 г. (и даже большем – из-за перекрытия границы с СССР), в 1941 году такого шанса уже не было.
Теперь посмотрим, какие же релевантные возражения остаются. По пункту первому, «Необходимость экспорта», остаётся только согласие оппонента (цитируя: Справедливость этого вывода сомнений не вызывает). По пункту второму, «Чувствительность к блокаде», уходит выжидательная позиция экспортёров, так как она сменилась только в силу неблагоприятного развития обстановки. Уходит транзит через Испанию, ибо границы с Испанией до неблагоприятного развития у Германии не было. Уходят блокадопрорыватели, ибо как видно из ссылки представленной оппонентом, они прибывали в порты оккупированной Франции, то есть требуют того самого неблагоприятного развития. Уходит возражение, что нехватка сырья станет заметна только через 3-4 года затяжной войны, ибо это тоже обсловлено неблагоприятностью развития обстановки.
Остаётся единственное возражение: что в моём анализе не учтены месторождения хромовых руд в Албании, никелевых руд в Финляндии и нефти в Венгрии и Польше. Его и разберём.
1. Нефть. Польские месторождения нефти находились восточнее линии Молотова-Риббентропа. Германии они достаются только при том самом неблагоприятном сценарии развития. В иных сценариях они или оказываются на территории, которую удерживает Польша, которую оккупирует СССР, или в ближнем тылу германских войск, по сути в зоне боёв, что никак не способствует планомерной добыче нефти. Т.е. этот источник мной не учтён вполне правомерно. Вступая в войну, Германия не может на него расчитывать, может только надеятся его заполучить.
Венгрия в 1939 году добыла 140 тыс.тонн нефти, что в пересчёте на топливо даёт нам 70 тыс.тонн. При годовом потреблении в Германии порядка 7 млн. тонн это (1%) никак не может быть названо значительной добавкой.
Однако, даже если допустить, что добыча в Венгрии будет увеличена до предложенных оппонентом 400 тыс.т., вся венгерская нефть пойдёт Германии, и даже если польские месторождения достанутся немцам, в сумме это даст миллион тонн сырой нефти или не более 500 тыс.тонн топлива. При дефиците германского топливного баланса (с учётом поставок из Румынии) 3-4 млн. тонн – это 12-17% от него. Т.е. неучёт этих месторождений не влияет на верность вывода.
2. Хром. Мы сошлись с оппонентом на оценке возможной мощности албанских рудников в 30,000 тонн в год. Дальнейшие исследования обнаружили цифру добычи в 1939 году - 22,654 тонн. При этом, Албания была в 1939 году присоединена к Италии, а собственно итальянские потребности в хроме составляли 25,000 тонн в год. В текущей реальности Германия до 1943 г. не получала албанского хрома, он весь поступал в Италию. Оппонент не привёл никаких оснований почему бы Италия отказалась от потребления хрома в пользу Германии. Поэтому неучёт албанских месторождений в числе потенциальных экспортёров хрома в Германию вполне корректен.
3. Никель. По состоянию на 1939 год никеля в Петсамо не добывалось. По дальнейшей добыче в 1940-42 гг. мы с оппонентом сошлись на цифре 1400 тонн чистого никеля в год. Никелевые рудники принадлежали смешанной англо-канадской кампании, которой владела канадская International Nickel Co. По условиям концессионного соглашения, только 60% добычи отходило Финляндии, которая, по условиям финско-германского соглашения всю её отправляла в Германию. Т.е. Германия могла расчитывать на 840 тонн никеля в год, или на 70 тонн никеля в месяц. Месячное потребление никеля в Германии в 1939 году составляло 1000 тонн. В первой половине войны (1940-42 гг.) месячное потребление пришлось сократить до 540-690 тонн. Как видим возможный никель из Петсамо составлял только 10-13% даже от урезанного военного потребления. Т.е. общий вывод, что поставки канадского никеля заменить было нечем, учёт рудников в Петсамо не меняет.
4. И самое главное. Легирующие добавки – это пряные приправы и витамины чёрной металлургии. Но не хлеб. Хлеб чёрной металлургии – железная руда. С учётом того, что Швеция и так отправляла в Германию почти всё что могла (добыча - 14 млн.тонн, экспорт в Германию - 9 млн.тонн), в северной и юго-восточной Европе не было поставщика способного компенсировать Германии утерю поставок 12 миллионов тонн французской и заокеанской руды, которые составляли 50% её импорта и 30% её потребления. Вот этот основной вывод оппонент даже не пытался оспаривать.
